Ветеран Тепло-Огаревского «БОЕВОГО БРАТСТВА» Владимир Нагорняк участвует во всех мероприятиях отделения. В молодости ему пришлось воевать в Афганистане.
Асеф Мирзоев взял у него интервью, в котором воин-интернационалист рассказал о своей службе в Афганистане.
«Сорок лет с тех пор прошло, честно говоря, всё это уже стирается из памяти, только до сих пор снится», — говорит он.
В этих снах Владимиру Нагорняку снова двадцать лет, кругом афганские горы, пыль, жара, и он вновь видит… Видит, как неуклюжий МИ-8, с ревом сотрясая воздух, исчезает за завесой пыли, а через час он превратится в груду искореженного металла… Видит, как в ночной мгле на них летят мины… такие обстрелы их лагеря были обычным явлением.
Владимира, молодого парня из Покровского, призвали в армию осенью 1978 года. Распределили в воздушно-десантную дивизию на Дальний Восток.
«Полгода я находился в Приморье, — говорит он. — Сперва в Спасске-Дальнем, потом в Уссурийске. Обычная служба десантника: бег, стрельба и, конечно же, политзанятия, как же без них. А вот прыжков с парашютом было маловато, всего одиннадцать. Как выяснилось позже, готовили нас совсем к другому. Весной мы уже топтали азиатские пески в Узбекистане. Тактико-боевые учения, дневные и ночные стрельбища… долгая и тщательная подготовка нас не особо настораживала — куда нам скажут, туда и шли. То же самое продолжалось и в Туркменистане».
Официально всё это называлось учениями, да и по документам десантников там не было. Даже ходили в гражданской одежде, а родным писали, что служат в Узбекистане.
«В тот день нас подняли по тревоге, и на плацу замполит обратился к нам: «Товарищи, мы должны оказать помощь дружественному афганскому народу». Надо так надо. Нам было как-то все равно, куда нас отправят. Да и никто не знал, что там нас ждало», – рассказывает он.
Через сутки самолеты с советскими солдатами полетели в сторону Афганистана. Десантировались в Кандагаре.
«Кроме нас, там были еще афганские военные. Ребята эти, скажем так, ненадежные, в бою от них пользы было мало — в решающий момент могли и бросить. Мы должны были охранять аэродром — там находилась наша транспортная авиация и вертолеты. Поэтому душманы часто на нас и нападали, обычно ночью. Обстрелять советские самолеты считалось среди моджахедов делом чести».
Во время одного из таких обстрелов, уже в Баграме, Владимир получил контузию, больше месяца пролежал в Ташкентском военном госпитале.
«Мне тогда повезло, что уцелел, мог и погибнуть. Многих наших после ночных обстрелов отправляли домой в цинковых гробах. Странно, но мы привыкали к смерти, нет, не сразу: сперва страх, дикий, животный, потом наступает безразличие. Только инстинкт самосохранения тебя и спасает. А вот товарища моего не спасло. Душманы сбили его вертолет. Мы его «грузом 200» повезли в Каган, на родину его жены-узбечки, там его и похоронили в братской могиле. Сам он был русским».
«Мы старались меньше думать о смерти, радовались мелочам, — продолжает Владимир Нагорняк. — Помню, в день рождения старшие товарищи отвели меня в сторону и со словами «отметь свое двадцатилетие» потянули кружку с красной жидкостью. А это был спирт с газировкой».
Со временем солдаты ко всему привыкали: к сорокоградусной жаре, болезням, тяжелой службе. Но что больше всего их удивляло, то это быт местных жителей. Жили афганцы бедно, в саманных лачугах, да и землю пахали на быках, а на рогах животного мог висеть новенький японский магнитофон. О такой технике советские люди тогда и мечтать не могли.
«И всё-таки, сколько бы нас ни убеждали наши замполиты, друзьями для афганского народа мы так и не стали. В лицо хоть и не говорили, но при любом удобном случае давали нам понять, что мы на их земле чужие. Даже муэдзин в мечети каждый день призывал бороться с шурави. То есть с нами», — сказал Владимир Нагорняк.
Последние недели службы Владимира проходили в Баграме, там, в апреле 1980-го он получил долгожданный приказ об увольнении.
«Нас отправили домой, дали по десять рублей и предупредили: лишнего не болтайте. Да нам и так никто не верил. Знакомые крутили пальцем у виска, мол, наши в Афгане не воюют. Потом только стали об этом говорить. Много чего нам пришлось услышать: «мы вас туда не посылали», «кому нужна была эта ваша война»… Но что бы они ни говорили, мы воевали не за награды и льготы, а выполняли интернациональный долг и гибли за это», – заключил Владимир Нагорняк.
