Австрийский майор, десантник, ветеран боевых действий в Югославии, Михаэль Гуршка участвовал в розыске и поднятии красноармейца-вологжанина Ахапкина Ивана Михайловича 1911 г.р., уроженца д. Лилигумзь Белозерского р-на Вологодской обл., при котором был обнаружен орден Славы 3-й степени. Раскопки производились на территории Республики Австрия, федеральная земля Штирия. Дед Михаэля воевал в Сталинграде. И даже выжил, об этом Михаэль Гуршка написал книгу о боевом пути своего деда, участника неудачного похода в Россию. Он подарил один экземпляр издания командиру поискового отряда «Журавли» Череповецкого городского отделения «БОЕВОГО БРАТСТВА» Вологодской области Светлане Ящур в 2019 году на захоронении погибших красноармейцев в Австрии.

 «…Появилось желание узнать, как сохраняется память о тех событиях у потомков побежденных захватчиков? Попросила кирилловского краеведа Галину Кузнечикову перевести несколько страниц….» — рассказала Светлана Ящур, член «БОЕВОГО БРАТСТВА».

Из архива Йозефа Адама «Впечатления артиллериста» с центрального участка Восточного фронта: «Британский танк «Вэлэнтайн» застрял на русской земле. В рамках договора о поставках альянсом военной помощи советским вооруженным силам вооружение поступало с зимы 1941/42 года через Северный Ледовитый океан в морские порты Мурманска и Архангельска».

Йоханн Полак, уроженец Фельдсберга из присоединённой Судетской области, вспоминает 1942 военный год: «Каждое воскресенье и в определенные праздничные дни военный фонд зимней помощи собирал пожертвования в виде денег и вещей. В качестве благодарности были танки и авиационные модели из пластика, а также возможность стрелять из небольшого пехотного орудия, которое заряжалось холостым патроном. Необходимо было потянуть спусковой шнур, и оно стреляло».

Франц Шерцер вспоминает военное время 1942 года на родине: «Начиная с 1942 года, в нашей школе образовались несколько раз в неделю группы из трёх или четырёх девушек и парней, которые должны были искать картофельных жуков. Был распространен слух, что противники войны Германской империи с помощью внедрения и распространения вредных насекомых хотели уничтожить продовольствие, что не помогло бы в дальнейшем немецкой экономике. Дети еще не понимали серьезности положения и разочаровались, если не находили жуков. По мере продвижения войны питание населения все больше нормировалось. В зависимости от профессии и расходов калорий в результате физических нагрузок выдавались карточки на потребление продовольственных товаров. Аналогичные системы существовали для обуви и одежды».

«Многие крестьяне просили, чтобы их сыновья освобождались во время сбора урожая от военной службы и имели возможность прийти домой, чтобы помочь при работе на фермах и в полях. На справке о разрешении отмечалось, что этот отпуск мог быть немедленно (!) отозван с возвращением обратно на фронт. «Отпуск на неопределенный срок» — так это называлось. Вернувшись на родину, ребята приезжали в дома своих родителей, залитых слезами. Часто они имели при себе вооружение и посещали церковь в обмундировании.

Военнопленные, а также подневольные рабочие из Польши, Бельгии, Франции, России и Украины были распределены среди крестьян для работы на дворах, полях и на виноградниках. Всего лишь двое военнопленных, французские офицеры, бежали из Шраттенберга. По ночам они изучали карты в одном из хозяйских домов, где размещались, и нашли себе гражданскую одежду для своего побега.

Сборный пункт располагался в центре поселка, оттуда владельцы дворов ежедневно забирали выделенную им рабочую силу. В то же время он был продуктовым центром для населения. Там была местная молочная холодильная установка, продуктовый магазин и бензоколонка. Улицы были переполнены уже с раннего утра людьми.

Там также была перчаточная фабрика, где военнопленные и подневольные шили перчатки, предназначенные для вермахта, а также для торговли».

«….Стало интересно читать о тех событиях глазами побежденных, по моей просьбе еще были переведены страницы книги…» — рассказала командир поискового отряда.

Вот еще одна страница из воспоминаний о том времени (перевод Галины Кузнечиковой):

«Фермеры, приносили молоко в жестяных кувшинах на местную холодильную установку. Там, правда, не каждый день, но выборочно, измеряли уровень молока в кувшине и проверяли само молоко на его консистенцию. В дальнейшем кувшины опорожнялись, затем за сданное количество молока выплачивались рейхсмарки. Чтобы молока было больше в кувшине, нередко молоко разбавляли водой. Также случалось, что, если намечалась проверка, то женщины, уже находясь перед холодильными установками, намеренно убегали, так, чтобы прикрыть обман с одной стороны, и с другой стороны, чтобы не запятнать репутацию семьи в данной местности.

Хотя официально было провозглашено, что военнопленные и подневольные рабочие считались людьми меньшего класса, во всей местности было только две семьи, которые запрещали им обедать за столом с хозяевами, и, следовательно, кормили их в коридоре или в другой комнате.

С подневольными работниками из Польши мы обходились очень хорошо. Некоторым было только 15 лет, и они были напуганы, т.к. им было сказано, что мы, немцы, преступники. Одного из парней звали Николаус, он сидел за столом моих родителей и поначалу даже не смел смотреть нам в глаза, а только смотрел в пол. Только через некоторое время, после того, как он смог сказать несколько слов по-немецки, и мы, таким образом, смогли с ним поговорить, он понял, что мы не хотим ему зла. Всегда по вечерам Николаус ходил за молоком к системе охлаждения и относил туда молоко со двора моих родителей, затем уходил в лагерь спать.

Поскольку полевые работы также выполнялась за пределами определённой местности, то были перемещения. Военнопленные и подневольные рабочие из одной и той же страны, из которой они были вывезены, у нас в деревнях находили друг друга и часто каждый день после работы встречались. У нас в Шраттенберге люди встречались у памятника воинам, павшим в Первую мировую войну».

В соответствующих условиях мужчинам, нанятым на работу, в деревне было хорошо. С первого дня, когда у нас работали военнопленные и подневольные рабочие с оккупированных территорий, до времени, когда я сам был призван на службу, мне не было известно ни о каких посягательствах или жестоком обращении.

Мой дядя Франц Шварцер, 1890 года рождения, и Эдуард Гостершиц шурин почтмейстера из Шраттенберга, арендовали почтовое отделение в деревне во время Второй мировой войны. Каждый из них владел лошадью. Мы запрягали лошадей в двойку и ехали втроем ежедневно с сундуком на повозке в деревню Пойсдорф, чтобы оттуда забрать письма и посылки, которые были адресованы в наши места. Там были поставки из всех районов, занятых вермахтом, с одной стороны, для родственников парней и мужчин с фронта, а с другой — для военнопленных и подневольных от их родственников. Часто из-за перевозок на десятки километров на транспорте, а также из-за сырости, нередко упаковки раскрывались, и шоколад и печенье из таких стран, как Франция или Бельгия, лежали в контейнерах свободно и открыто. Я ещё не видел конфет в таком виде, к тому же упакованных в разноцветную бумагу».

ВСЕРОССИЙСКАЯ ОБЩЕСТВЕННАЯ ОРГАНИЗАЦИЯ ВЕТЕРАНОВ БОЕВОЕ БРАТСТВО