Поляк Богдан Бартниковский двенадцатилетним ребенком принимал участие в Варшавском восстании, после чего ему пришлось побывать заключенным немецких концлагерей, в том числе лагеря смерти Аушвиц в Освенциме. Из последнего лагеря на территории Германии его освободили советские войска. Бывший узник рассказал «РИА Новости», что до конца жизни будет помнить, кто дал ему свободу. На всю жизнь он запомнил кусок мяса, который дал ему красноармеец сразу после освобождения из немецкого заключения.
До войны двенадцатилетний Богдан жил с родителями в Варшаве в районе Охота. После Варшавского восстания немцы стали выгонять из домов жителей города и отправлять их во временный лагерь в Прушкове под Варшавой, а оттуда — в Освенцим.
«Нас загнали в товарные вагоны, и мы поехали неизвестно куда. Нам не давали ни есть, ни пить. Поезд ехал целые сутки. 11 августа мы прибыли в лагерь Аушвиц-Биркенау. Это был первый транспорт, который привез в этот лагерь гражданское население Варшавы после восстания. Нас было больше 5 тысяч человек: мужчины, женщины, дети. Там было более 500 детей до 14 лет. Семьи сразу разделили. Вокруг нас были кордоны эсэсовцев с собаками. Большинство из нас не знали, где мы находимся», — рассказывает Бартниковский.
Он показывает копию немецкого документа из лагеря. «В Освенциме уже не было Богдана Бартниковского, а только номер 192731», — говорит собеседник агентства.
Богдан Бартниковский рассказывает, что в Аушвиц администрация лагеря не интересовалась количеством живых и мертвых людей. Главное было, чтобы во время проверок сходилось общее количество.
«Первое, что я увидел возле барака, — это тела погибших узников, которые ровно лежали один на другом головами в одну сторону, так, чтобы их легко можно было посчитать. Это были узники, которые умерли или были убиты перед нашим прибытием в барак, но их не успели отвезти в крематорий. Крематории работали круглосуточно, в них в основном сжигали тогда евреев из Венгрии. Для эсэсовцев было важно, чтобы сошлось количество заключенных. А сколько убитых и сколько живых — было неважно. Главное, чтобы сошлось общее количество, что никто не сбежал», — рассказал бывший узник.
В лагере Богдан Бартниковский очень боялся редких походов в баню. Никто не был уверен, что вместо бани заключенные не попадут в газовую камеру.
«Всего несколько раз нас водили в баню. Мы очень боялись, так как видели трубы крематориев, которые дымились круглосуточно, и не знали, ведут нас в баню или в газовую камеру, из которой мы уже не выйдем», — вспоминает он.
За две недели до освобождения Освенцима Бартниковского вместе с матерью отправили в другой концлагерь — на территории Германии, где он и встретил свободу.
«22 апреля 1945 года к нашему лагерю подошли первые части Красной Армии. В тот день я увидел первые советские танки и солдат. Была огромная радость, что уже нет немцев, что пришли русские и можно возвращаться домой. Подошел к одному из солдат, который что-то готовил в большом котле. Я был очень голодным. С начала неволи главным желанием было наесться досыта. Он спросил, кто я, а я ответил, что поляк из Варшавы. Он дал мне большой кусок мяса. Это был первый раз, когда я смог наесться и вообще первый раз увидел мясо с начала неволи», — рассказывает собеседник агентства.
Он никогда не менял свое отношение к роли советского народа в Победе над фашистами.
«И тогда, и сейчас Красная Армия для меня — это армия, которая попросту освободила всю Польшу. Я их всегда так рассматриваю и не забуду, кто нас освободил. Мы все время относились к солдатам Красной Армии как к освободителям, как к друзьям. И они, узнав, что мы поляки, говорили: «А, поляки, союзники»», — сказал Бартниковский.
«Я бы очень хотел, чтобы отношения с Россией были как можно лучше. Политика властей меняется, но я лично всегда помню, кто дал мне свободу, благодаря чьему солдату я смог вернуться домой», — добавил он.
Бывшему узнику Освенцима очень не нравятся современные попытки переписать историю и принизить роль Красной Армии в победе над фашистами.
«Нашу польскую военную историю в данный момент, я бы сказал, представляют иначе, чем помним мы, старшее поколение. Исчезают места важных сражений, появляются новые, часто второстепенные. Таков политический курс нашей нынешней власти. Но приуменьшение роли советского народа во Второй мировой войне — это также приуменьшение роли поляков, сражавшихся на стороне советской армии», — сказал собеседник агентства.
«Это для меня очень обидно. Старшие люди имеют в настоящее время немного возможностей, чтобы передавать молодым людям нашу точку зрения, наши воспоминания. Но мы стараемся», — заключил он.
